Хвостозубастый слэш

Лалайт и Эндис
Вальдес/Аларкон
NС-17+
Слэш, юмор, романс-типа-как

Наша глубокая благодарность Данечке за Вальдеса и прочувствованные извинения за невольный плагиат. Это от большой любви.

* * * * *
Началось все одним солнечным утром на мокрых досках парадного причала славного города Хексберга. Это был великий день, когда всесторонне положительный, обязательный и образцовый офицер Филип Аларкон набил морду старшему по званию. Даже не закатав предварительно белоснежных, идеально отглаженных манжет. С чего все началось, сказать трудно. Те, кто присутствовал при драке, а таких нашлось возмутительно немного, сходились лишь на одном: в какой-то момент теньент Аларкон коротко, без замаха ударил капитана Вальдеса по носу. Хлынула кровь, а за нею, видимо, и боевое бешенство. Уже весьма широко известный в узких морских кругах Ротгер Вальдес как нельзя лучше оправдал свое прозвище. Драчуны сцепились....

И непонятно, чем бы закончилась эта история, если бы в разгар стычки не появился Решающий Аргумент. Имя ему было Рамон Альмейда, и чин он носил тогда контр-адмиральский. Альмейда не стал размениваться на поучающие речи, гневные выговоры и дисциплинарные меры, просто решительно выхватил из сцепившегося клубка два яростно отмахивающихся тела, поднял на вытянутых руках и встряхнул. Благо рост и сила позволяли Решающему Аргументу использовать этот весьма действенный, надо признать, прием.
Трудно сказать, кончился ли у обоих бравых офицеров запал, или помогло принудительное вмешательство свыше, однако спустя некоторое время оба уже могли довольно внятно и на удивление дружно поведать адмиралу, что происходящее – не его дело, равно как и не дело всех четвероногих друзей человека. Все остальные мысли провинившиеся, по-видимому, излагали контр-адмиралу в частном порядке, в его каюте, куда влетели мгновение спустя, поскольку никаких официальных дисциплинарных мер в отношение обоих участников потасовки принято не было.
Драка, вообще, прошла на удивление бесследно.
Остались только синяки и боевые трофеи. И то, и другое, к большому удовольствию обоих участников...

* * * * *
- Я не понял. На верфи заложили новый флагман, а у Вальдеса как-то настораживающе тихо… Уж не решились ли вы нарушить добрую традицию, капитан-командор?
- Ни в коей мере, господин главный инженер.
- Ну что ж, я рад. Шутки шутками, но на моем веку еще ни один корабль, чей капитан не погнушался этой традицией, не потонул и не был потоплен.
- Вы считаете ее глупой?

-Я считаю ее странной, господин капитан-командор. Но чего только не бывает на свете. Кого любит Море, у того Удача в крови. Но ради ее кусочка воровать у господина вице-адмирала сапоги, платки и чулки?.. Чего вы смеетесь?
- Скажите, господин инженер, вас больше раздражают чулки Ротгера Вальдеса, забитые под кильсон, или сам вице-адмирал, по несколько суток потом носящийся по гавани с воплями и угрозами в адрес грабителей?

- Меня не раздражает ни то, ни другое, я достаточно стар, чтобы помнить еще и не такие выходки молодых капитанов. Но вы, _капитан-командор_, новый флагман и… что? Откройте тайну, что вы умудрились стащить у Вальдеса настолько тактично, что он до сих пор молчит? Или до сих пор не заметил?
- Стащить? Увольте, мне не по чину. А «Франциск Великий», и верно, будет флагман, чулки ему не к лицу, вы не находите?
- Интригуете, рэй Аларкон…
- Отнюдь, - рассмеялся Филип и достал из кармана куртки маленький холщовый мешочек. – Полюбуйтесь. Честный боевой трофей. И никаких чулок.

* * * * *
- Можно? – Филип Аларкон стоял в дверях каюты, одна рука – на обшивке, во второй – бутылка.
- Проходи…
Наверное, у каждого в жизни бывают такие минуты – когда не хочется быть «как всегда». Взъерошенный и мокрый Аларкон совсем не вызывал желания шутить. Ни с ним, ни тем более – над ним.
- Нашли?
- Да, пятнадцать тел. Остальных унесло на скалы.
- Ты садись, в ногах правды нет, как говорят мои родичи-бергеры. Эй, стул все еще сломан! На койку садись, там застлано.
- Да, спасибо.
- Куртку сними, с тебя вода ручьем.
- Прости, этот проклятый шторм все не стихает.
- Да вижу. Это до утра, по меньшей мере. Ты шлюпку отпустил?
- Ну… да. Ничего?..
- Еще дурацкие вопросы есть?
- Я не помешал?
- А еще?
- Сапоги сниму, можно?
- Убил. Нельзя, сиди в мокрых. Замерзни и образуй мне лужу возле койки. Буду в нее ночью падать, а то на сухой пол скучно.

Аларкон слабо усмехнулся и стащил сапоги, откинул их в угол, к двери. Подумал и отправил следом чулки. Тонкая шерсть – это прекрасно, греет даже мокрая, но сухие босые ноги показались заманчивей. Уперся пятками в край, обхватил колени руками.
- Ты все еще падаешь с койки?
- Дык а то. Высоким чином от этого не вылечишь, я все так же здорово верчусь во сне. Оставайся на ночь, проверишь.
- Иди ты.
- Иду. На кубрик. Возьму у матросов гамак. В гамаке спать останешься?
- Зачем?.. Я к себе вернусь. У меня там, знаешь ли, своя каюта и никто не пинается во сне.
- Я не только пинаюсь, я еще и разговариваю! Иногда на чужих языках, представляешь? Чего ты ржешь, дамам нравится.
- Я не дама. Ротгер, я просто хотел выпить.
- Филип, я просто хочу тебя напоить. Вернее, не просто, а в стельку. Мне очень не нравится твое состояние.
- Я в порядке.
- Да я вижу. Так в порядке, что пришел пить ко мне.
- Ну… Рамон сказал, что я маюсь дурью. Я все сделал правильно, и поэтому поводов для душевных терзаний он не видит. Чтобы я шел греться и спать со спокойной совестью.
- У альмирантэ своеобразная манера успокаивать, - пожал плечами Ротгер. - Ты пришел ко мне греться и спать? Я разожгу жаровню.
- Я пришел пить. К тебе. Потому что кто другой начнет спасать мою душу успокоительными речами. Мне казалось, ты не как все.
- Я не как все. Не кусайся. Я просто тебя напою. А утром дам тебе шлюпку, вернешься к себе. По рукам?
- Ладно.
- Ну, вот и умница, пай-мальчик Филип.
- В нос хочешь?
- Опять? Не надо, я все еще скучаю по своему зубу. А ты больше не носишь длинный хвостик. Жалко, ты с ним такой милый был…
- Вальдес…
- Ты злишься, уже хорошо! Хоть какие-то эмоции, кроме вселенской скорби.
- Не смешно…
- Да знаю я! Правда, знаю.

Вальдес уселся рядом на койку. Налил вина в стакан, – о чудо! – чистый. Сам взял бутылку за горлышко одной рукой, а другой накинул приятелю на плечи старый плащ.
- Храню его под подушкой на случай внезапной зимы. У нас, в Хексберге, бывает порой… Согрелся немного?
- Да.
- Я тоже сниму сапоги, ладно? А то ты очень босой, мне завидно.
- Трепло.
- Конечно. Ты пить-то будешь сегодня?
Аларкон повертел нетронутый стакан в ладони, вздохнул и опустил голову на скрещенные руки.
- Не хочу.

Вальдес потряс початую бутылку, поглядел, как густое вино рисует «дамские пальчики» на темных стенках - и тоже не стал пить.
Бывают такие ситуации, когда даже сказать нечего, будь ты хоть сам Ротгер Вальдес. Зато хочется получить по морде. Несмотря на давний уговор и страшную клятву, данную адмиралу. Как давным-давно в юности на мокрых досках причала. Пусть врежет. Ему станет, наверное, легче. А не ему – так самому Ротгеру. Хоть появится повод злиться. Обидеться, съязвить… И не будет этого дикого стремления – просто обнять за плечи. Прижать к себе – и так сидеть. Как два дурака. Господа морские офицеры. Ну, что тут сделаешь. И Вальдес сделал единственно возможное – плюнул. На все.
Чем хороша узкая корабельная койка – на ней нетесно сидеть вдвоем, но очень просто придвинуться – одним движением. Ротгер обнял Филипа за плечи и потянул к себе, ожидая как минимум, посыла с вежливостью палубного боцмана. Но сильные плечи под его ладонями почему-то совсем не противились – наоборот, развернулись навстречу. Аларкон поднял голову от стола и, следуя ласковому жесту, ткнулся лицом в плечо товарища.

Вальдес помедлил еще немножко, ожидая болевого захвата, попытки придушить или зуботычины, - и, не дождавшись, положил ладонь ему на затылок, зарылся пальцами в волосы.
- Хватит, Филип, слышишь? Ну, не будь дураком, что ты сделать мог? Выслать шлюпку раньше? Разбилась бы и шлюпка… Тут никто не виноват, сам знаешь. Так бывает. Иногда.
- Да, я все понимаю, Ротгер, - глухо отозвался Филип, - просто мне плохо. Плохо – и все.
Вальдес шмыгнул сломанным носом и вздохнул.
- Ну, ты пей тогда, что ли. Не знаю больше, как тебе помочь...
Филип горячо дышал ему в шею и от этого дыхания волосы на затылке становились дыбом, а по позвоночнику пробегала сладкая дрожь.
- Знаешь, я все же схожу на кубрик, а?..
- Не надо.
- Почему-у-у?.. Я, правда, пинаюсь во сне… Филип, я…
- Я хочу…
- Чего ты хочешь? – происходящее было настолько дико и нереально, что Вальдес испугался и поэтому голос прозвучал неестественно громко.

Аларкон напрягся в его руках. Но отодвигаться не стал. Просто замер, закаменел.
- Тебя…
И горячие губы на бешено бьющейся жилке на шее.
- Если это шутка, - напряженным голосом сказал Вальдес и решительно отодвинул товарища от себя, - то дурацкая. Я знаю, что обо мне чего только не болтают, но…
- Прости, - Аларкон шарахнулся в сторону, как будто его ударили по лицу, – прости, Ротгер, я думал, ты с мужчинами, ну…
- Филип, - голос у вице-адмирала был грустный, а лицо неожиданно строгое. – Да, я с мужчинами «ну». Про меня столько баек и анекдотов рассказывают – даже я сам всех не знаю. Просто... Просто есть вещи, над которыми... Ну, не надо над этим смеяться, понимаешь? Просто – не надо.

Аларкона хлестнуло его одномоментной яростью, как горячей волной. Ротгер уже взял себя в руки – а вот Филип, наоборот, как раз завелся. С полпинка.
- А, ну здОрово! Ротгер, ты нормальный? Не знаю, что у тебя там за ранимая нежная душа, на которую кто-то когда-то посмел грубо наступить, но ты себе, вообще, это как представляешь? Безусловно, я приперся сюда среди ночи, в шторм, на глазах двух команд, чтобы наедине злостно над тобой поиздеваться, ага…
Он рванулся встать, но не вышло. Вальдес поймал за плечи и стиснул крепко, явно оставляя синяки.
- Филип, подожди, Филип…

Он развернул Аларкона к себе и вгляделся в его лицо.
- Ты… ты серьезно? Ну, хорошо, серьезно, вижу, да....
Аларкон молчал, он уже не злился, просто очень устал от всего пережитого за день, а теперь еще и от собственной глупости…
Он сидел неподвижно и смотрел Вальдесу в глаза. Смотрел, как в них медленно зажигались огоньки. Сначала маленькие, зыбкие, потом крепче и сильнее, а вскоре – там полыхала Найер. Яркая, как в ночь Излома. Становилось жарко. Зарождавшееся возбуждение медленно покалывало кончики пальцев.

- А ты, - хрипло спросил Вальдес и задышал чаще, - ты точно знаешь, ЧЕГО хочешь?..
- Б****.... - взбешенно прошипел Филип и крепко впился губами в губы, притянув Ротгера к себе за воротник.
Вальдес целовал его долго и как-то... вдохновенно. Ерошил волосы, трогал губами ресницы и уголки губ, скулы, мочки ушей, руки прямо поверх одежды скользнули по его груди, задержались на талии, робко пробежали вдоль ремня... И только когда подрагивающие пальцы бережно, совсем не по-ротгеровски, коснулись шнуровки рубахи, Филип не выдержал.

Запрокинул голову и расхохотался:
- Нет, ну я не могу, это ужасно! Ротгер, во имя Астрапа, ну мы же не дети. Раздевайся давай, не надо меня… обхаживать.
Вальдес просиял, соскочил с койки и принялся стремительно срывать с себя одежду и кидать ее – бесформенной кучей, но строго на стул. Филип, все еще посмеиваясь, аккуратно сложил рубашку. Его всегда поражало это в товарище – полный беспорядок, но на строго упорядоченном месте. Впрочем, долго насмешничать не пришлось. Вальдес, уже совершенно раздетый, подскочил к нему – и повалил на узкую койку. Потом поерзал бедрами по бедрам и заскулил:
- Ну, нечестно…

Филип улыбнулся ему:
- Если ты с меня слезешь ненадолго, я их сниму, обещаю. Не все же такие стремительные как ты…
Ротгер что-то промычал в ответ и впился губами в золотистую дорожку жестких волос над ремнем.
Аларкона пробила дрожь:
- Вальдес-с-с-с…

Судя по особенно продолжительному шипению, Филипу было что добавить, но он сдержался. Немало тому поспособствовал сам Ротгер, который легко отжался от узкой койки и, вскочив, отступил вбок, к столу, явно намереваясь насладиться зрелищем.
Филип поднялся не сразу, сел и замер на мгновение, пытаясь не то перевести дыхание, не то хоть как-то справитсья с эрекцией, которая мешала даже штаны толком расстегнуть. Вальдес, с видом ценителя живописи наблюдающий за этим процессом, склонил голову набок и скорчил некую гримасу. Филип не сразу понял что Ротгер, по-видимому, попытался задрать бровь, не преуспел и просто закатил глаза к потолку, и тут же, коротко мявкнув, метнулся к столу, чем отвлек Филипа от попытки сложить бриджи достаточно аккуратно, чтобы их можно было потом одеть. Хотя бы назавтра.

- Ты куда собрался, эй?
- Ты занят, Филип. Ты очень занят... – промурлыкал Вальдес, традиционно проигнорировав суть вопроса. Впрочем, бергкъяре и вообще старательно игнорировал само его присутствие в каюте, быстро отодвинул по стенкам стулья, зажег едва ли не дюжину свечей и откинул с койки одеяло, одновременно непостижимым образом разворошил аккуратно, к удивлению Аларкона, застеленную постель до состояния мало не гнезда. И тут же упал в образованный хаос, наконец, обратив все свое внимание на Филипа. И немедленно присвистнул. Комментария марикъяре дожидаться не стал. Стремительно плюхнулся рядом, обняв Вальдеса за шею.
Ротгер как с ума сошел, впрочем, почему «как»? Время свернулось золотистой змейкой среди мерцающих язычков десятка свечей. Филип видел их сквозь скрещенные ресницы. Их – и глаза Вальдеса. Все такие же безумные, сияющие. Звезда сумасшедших и влюбленных сияла в них, превращая Ротегра в какое-то странное, загадочное существо.

На мгновение Аларкон даже дрогнул – не астер ли с ним?.. Ведь явно – не человек… Но тут же забыл даже думать. Страсть протянулась по телу тугой струной, потекла по жилам и мышцам, разлилась в крови, как будто кровь сама вскипела от жара свечей – и раскаленного тела рядом. Вальдес был – везде. Его руки, губы, язык… Осторожные, ласковые – и настойчивые, нетерпеливые в то же время. Филип некоторое время даже пошевелиться не мог, не то, что ответить. Слишком неожиданно, слишком необычно и – о, боги, - слишком хорошо… Потом все же нашелся, решился, забрался Бешеному в волосы пальцами, взъерошил, разобрал, потянул, коснулся губами мочки аккуратного, изящного уха, а пальцами сжал сосок, как сам Ротгер ему мгновением раньше… Потом уверенно опустил руку еще ниже, захватил губы Вальдеса поцелуем и осторожно сжал его член ладонью. И тут Бешеный всхлипнул, дернулся, отстранился и тирадой выдал на-гора:

- Ой, не могу, все, Филип, давай, как мне лечь? Ты меня как хочешь?
Аларкон усмехнулся, удивился, но ответил честно, целуя припухшие губы:
- Сверху.
Вальдес поспешно кивнул, потянулся опереться рукой о переборку – и замер.
- Све-е-ерху?... Ну, Филип, первый раз за ночь сверху тру-у-удно…
- Дурак! Ты – сверху. Так что сам придумывай, в какой позе тебе удобно.
Вальдес поморгал, шевельнул левым ухом, насмешив Филипа, и судорожно вздохнул:
- А ты это... чего? Хочешь – снизу??? Ты серьезно?
- Ротгер. Заткнись,– и потянул его на себя.

Вальдес, повинуясь властному жесту, опустился на него, раскаленный, как та жаровня в углу каюты, тронул губами губы – почти нежно и как-то... благодарно, что ли? Чушь какая. А потом Филип опять провалился в страсть, как в прорубь на северной реке. Особенно, когда твердый и горячий член Ротгера прижался к нежной коже с внутренней стороны бедра.
Рука под поясницей заставила удобно прогнуться, Филип завозился, устраиваясь под Ротгером по-новому, привыкая к близости – и углубляя ее, стараясь слиться с ним, и шире развел согнутые в коленях ноги. Бешеный весь пылал, а кожа на его бедрах и животе оказалась вдруг нежная, а белые полосочки старых шрамов и жесткие темные волоски внизу живота только усиливали ощущения. Вальдес погладил Аларкона горячей ладонью от горла до паха, медленно, будто любуясь, и хрипло протянул:

- Фили-и-ип… А ты вообще когда-нибудь?..
- Да. Но давно.
- Ммм! А это ты с кем?
- А это ты не оборзел, господин вице-адмирал?
- Ну, бу на тебя. Я просто спросил! Ладно, молчу, молчу…
- Грррхххх… Ротгер.. Я сказал _давно_... Не три же сразу…
- Эм.. прости, я увлекся. Я больше не буду… Ну… Вот так…
- Ммммм…
- Извинения приняты?
- Скотина…

Частое дыхание, всхлипы, шорох и сдавленный шепот, соприкосновение губ – жесткое, волевое, но ласковое.
- Филип… Я – не скотина… Я просто конченая сволочь, но я больше не могу, честное слово, не могу... Ну, совсем-совсем не могу больше терпеть…
- Так не терпи, я тебя, что ли, заставляю?
- Мм... Ты – нет, а вот со-о-овесть…
- Чего-чего? Ротгер, ты где таких слов нахватался?
- Ты меня не любишь.
- Ох-х-х… Не люблю. Но хочу…
- Потерпишь?
- Давай, чудо…

От внезапно нахлынувшего ощущения Филип чуть-чуть не ударился головой о переборку. А может и жаль, что не ударился. Вальдес попытался решить все трудности одним махом и войти сразу и до конца. Не получилось, и теперь он, ругаясь, как собственный боцман, одной рукой упирался в постель как раз где-то над плечом Филипа, а второй впился в его предплечье, и пытался войти короткими толчками, постепенно.

Филип почувствовал, как заливается краской, а мышцы внутри болезненно сжимаются, не желая слушать голоса рассудка – сам себе больно делаешь. Дрожь ушла, а вот Ротгера колотило. Филип поглядел на него и невольно улыбнулся, но тут же снова закатил глаза и сжал зубы: горячая плоть вбилась в него и заполнила. Смазки у них под рукой не оказалось. Слюна, которой Вальдес смачивал пальцы, помогла мало. Было очень больно, боль он, конечно, не любил, но согласился же потерпеть…. Тело не слушалось, сводило спазмом разведенные ноги и стиснутые пальцы, а Ротгер пытался удержать себя в руках и все повторял, шаря руками, касаясь губами быстро, коротко и горячо, то здесь, то там, и слыша тихое шипение любовника:

- Ой, прости, прости, пожалуйста…. Аххм… Филип... Какой ты, я не могу.… Извини, извини, что больно, ну.. ммм…
Непрекращающаяся болтовня изрядно веселила Аларкона, хотя он и подозревал, что Ротгер просто не может заткнуться, а не пытается его, Филипа, отвлечь. Жаркое, саднящее, растягивающее ощущение внутри постепенно становилось не таким непривычным, тело принимало его, подстраивалось, сливалось, только по-прежнему критически не хватало дыхания, как летом перед грозой.
Филипу казалось, что это долго, страшно долго продолжается, хотя за свое чувство времени он бы не поручился.

Он смотрел на Ротгера, ловил губами влажную кожу на груди, сосок, ключицу, быть может – и даже наверняка, оставляя следы. И снова, нет, не улыбался, какие уж тут улыбки, а потому он скалился. И в кои-то веки понял таких людей как Ротгер или Алва – вот так, скалясь, было проще терпеть боль. Мысль промелькнула и тут же ушла, Филип не успел ей даже удивиться или усмехнуться, просто захотелось сделать что-то в ответ этим ласковым рукам и губам. И он толкнулся бедрами навстречу Ротгеру и едва не вскрикнул: горячая плоть внутри задела ту самую, глубокую ледяную точку, правда, только вскользь, но Вальдес понял мгновенно и тут же чуть переменил положение с таким страстным стоном, что Филипу ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Понадобилась всего пара движений, их Филип постарался проделать слитно с Ротгером, и тот кончил, издав такой восхищенный вопль, которому удалось бы посрамить любое приветствие победы или буйство волн.

Аларкон еле успел зажать ему рот ладонью.
-Тише ты, идиот! Всю команду перебудишь!
Вальдес судорожно вздохнул, вышел из него и уронил голову ему на грудь. Лечь поудобнее явно было выше его сил. Впрочем, Филип не возражал. Поцеловал Ротгера в лоб, слизнул с губ соль и принялся перебирать густые прядки смоляных волос. Так, в молчании, прошло несколько долгих мгновений, непривычно мирный Вальдес даже глаза открывать не хотел – жмурился под лаской, как кошка. Потом ресницы все же дрогнули и распахнулись. Бешеный муркнул и подпер голову кулаком, уставившись темными и блестящими, как спелые вишни после дождя, глазами Аларкону в лицо.

- Филип?
- М-м?
- А ты, правда, зашил под форштевень «Франциска» мой зуб??
- …
- Что ты ржешь?! Варвар!
- На себя посмотри! Кто таскал в ладанке кусок моего хвостика и врал всем, кому ни попадя, о головокружительном романе с обалде-е-е-енной блондинкой?
- Можешь возмущаться сколько угодно, но твой локон приносил мне счастье.
- Извращенец, фу.
- На себя посмотри! Зуб живого человека! Тоже мне эсператистские мощи!
- О-о-ой, святой Ротгер…. Ой, не могу... А знаешь, в этом есть резон. Особенно после того, как ты прошлым летом до икоты напугал дриксенский дозор «прогулками по воде»…
- Кто ж знал, что они такие идиоты, и ТАК плохо знают мели???
Филип неудержимо расхохотался, благо Ротгер, наконец, соизволил опереться локтем о край койки, дав Филипу немного пространства, но что с того толку, если заходишься смехом.
- Все равно было здорово.
- Угу. Ты бы их морды видел. Я чуть не потонул от смеха, пока плыл к берегу обратно. Так зачем ты постригся?
- Твоя манера менять тему меня убивает. Не представляю, как твоя команда с тобой справляется.
- Это не они со мной справляются! Это я с ними справляюсь! Знаешь, какие оболтусы?
- По команде и капитан?
- Ха! Как бы не так. Просто мне всегда достается самое сложное. Нет, ну, правда, Филип, зачем? Был же такой шикарный хвост!
- Ну, ты ж мне его благополучно отрезал! Вот с тех пор и не отращиваю. Сначала было лень… А потом мы с тобой перестали цапаться, поумнели, наверное… И я подумал – пусть будет на память. Не лыбься, не о твоих лапах! О том, как людям странно становится не все равно, понимаешь?
- Понимаю… Ты – философ!
- А ты – халтурщик!
- Почему это?!
- А потому что.

Филип двинул бедрами, его все еще твердый от неполученной разрядки член потерся о пах Вальдеса.
- Безобразие какое, - довольно искренне ужаснулся Ротгер и подтянулся чуть выше, так, что их лица оказались на одном уровне. Поцеловал Аларкона в лоб, потом раздвинул губы губами – и скользнул языком в рот. Сильной ладонью, тем временем, нашарил член Филипа и уже снова начинавший наливаться собственный – и осторожно сжал их вместе, потирая друг о друга. Аларкон застонал ему в рот и тут же отстранился, перехватывая темные пряди Вальдеса:
- Погоди.

Ласкавшая члены рука замерла, Ротгер как-то почти обиженно надул губы и нетерпеливо спросил:
- Ну, что?..
- А куда потом делась твоя ладанка?
- Филип, чтоб тебя перевернуло и подбросило и так три раза, тебе прямо сейчас оно срочно надо знать?
- Я подозреваю, что потом ты не ответишь.
- Ну, Фили-и-ип…
- Ну, Ротгер, куда она делась? Выбросил?
- Съел.
- Как бешеная моль?
- Не смеши, у меня кое-что ценное в руках…
- Ах-х-х… Тебе жалко, что ли, просто сказать?
- Вот упрямец. Потерял я ее, Липпо. Просто потерял, не помню, где. В воде, наверное. Это когда я по дури загремел к моему обожаемому Вернеру, и…
- Тс-с-с… Все, прости, я понял.
Вальдес ткнулся лбом ему в плечо и замолчал. Воспоминания не из приятных. И тем более, не для постели…
- Ротгер… - позвал Филип тихо и погладил его по волосам.
- Знаешь чего? – Вальдес поднял голову, и глаза у него были сумасшедшие и веселые. – Я с тобой за это сейчас такое сделаю! Как ты посмел так грубо потоптаться своими босыми пятками по моей тонкой душе! Что сейчас тебе будет за это, ой, что будет!!!

Аларкон с хохотом обхватил его за шею:
- Ну, сделай уже… Нечто бешеное и ужасное!
- Приподнимись…
Ротгер скрутил в валик старый плащ, все еще валявшийся на полу вместе с одеялом, и просунул Филипу под поясницу.
- Твоя рука была лучше!
- Она мне понадобится, - хищно усмехнулся Бешеный и развел ноги Филипа в стороны.
- Будет немножко щекотно, - предупредил он, медленно наклоняясь к паху любовника.
Аларкон хотел отшутиться, но не успел. Язык Вальдеса на миг обнял головку члена – и тут же опустился ниже, скользнул между ягодиц. Возбуждение взорвалось в крови как сердце шторма, Филипа подбросило на койке, он вскрикнул в голос.
Вальдес заурчал и крепко прижал его бедро одной рукой, а второй обхватил пульсирующую плоть.
- Вот так лучше, - и вернулся к своему занятию.

Филип не знал, что умеет так стонать, так изгибаться и биться в чьих-то руках – и так просить о большем. Впрочем, Вальдес не настроен был потешаться. По первой же просьбе подтянулся, помог Филипу поднять бедра повыше, придержал – и вошел одним слитным движением. На этот раз, действительно, до конца и не переставая поглаживать истекающий влагой член Филипа. Ритмичные движения отдавались приливом где-то глубоко внутри, захлестывали гулкими валами и отступали, в ушах шумело в унисон. Ротгер чутко слушал тело любовника и следовал ему – убыстрялся или замедлял движение, повинуясь толкающимся навстречу бедрам, и с каждым разом Филипу казалось, что от острого ощущения внутри и бессилия сдержать крик на каждом толчке воздуха вот-вот не хватит. Но долго это безумие продолжаться не могло, Аларкон зажмурился, голова закружилась, в лицо ударил жар – и свет, и кажется, он, кончая, звал Вальдеса по имени…

Силы разом покинули тело вместе с семенем. Он обмяк на простыне. Теплые улыбающиеся губы коснулись уха:
- Липпо, и после этого Я – ору?..
- Ох, Ротгер, заткнись, - почти прохрипел Филип и попытался его обнять, но руки встретили пустоту. Он лениво удивился, открыл глаза и увидел Вальдеса. Тот сидел между его ног на коленях и, выгнувшись всем телом, как струна под пальцами, ласкал себя. Всего несколько сильных движений сомкнутыми пальцами – и стройное тело напряглось, вздрогнуло, и семя выплеснулось на живот Филипу, смешиваясь с его собственным.
- У тебя воды и полотенца нет? – расслаблено улыбнулся Филип.

Вальдес уронил голову на грудь, отдышался, и только потом ответил, ласково сверкнув глазами из-за спутанных, мокрых прядей:
- Тебе зачем? Пить хочешь?
- Хочу. Но лучше вымыться.
- Тоже мне, найери! Пить есть вино. Сейчас буду героем и доползу до стола. А воды полно за дверью… Но я под дождь не пойду, можно?
- Можно, герой. Ну, сухое-то полотенце хоть дай, вытрусь.
Ротгер потряс головой, попытался встать, покачнулся, но совладал с равновесием. Дошатался до стола – и в два на диво резвых прыжка вернулся обратно. Филип приподнялся, оперся сзади на локоть и с благодарностью принял свой так и не тронутый стакан. Вино обожгло пересохшее горло, но это было просто чудесно. Вальдес снова сидел на полюбившемся месте, между ног Аларкона, и пил вино прямо из бутылки, запрокинув голову. Бордовая струйка скользнула с уголка губ и побежала по напряженной шее, капнула на грудь.

Филип сглотнул.
- Ротгер. Ты мне полотенце обещал.
- Да зачем?
- Ну, как ты думаешь? – вздохнул Аларкон и кивнул на свой забрызганный спермой живот.
- М-м-м, - Ротгер замер, ноздри подрагивали; Филип всерьез успел усомниться в его сиюсекундной вменяемости, - ну вот зачем тебе полотенце...?
- То есть?..
- Когда есть я…
Он гибко наклонился и слизнул языком часть семени. Поднял взгляд на ошарашенного Филипа, улыбнулся, потерся щекой об его отведенное бедро и низко, удовлетворенно замурчал. Аларкон еще несколько мгновений боролся со своим здравым смыслом за право с ним не разлучаться, после чего непоследовательно плюнул. И тут уж ему ничего не оставалось, кроме как смирно лежать и ощущать как его вылизывают, тщательно, с удовольствием и лаской. Это было совершенно дико, но жутко приятно.
- Ротгер, хватит, ладно? Я уже чистый, а ты, по-моему, с излишним рвением подходишь к вопросу. Так мне снова захочется… А сил уже нет.

Вальдес пожал плечами и вытянулся рядом, облизываясь, как своровавший сметану кот. Филип немного повозился, переворачиваясь на бок и пытаясь уютнее и плотнее прижаться к Ротегру спиной – только так вдвоем на узкой койке было более-менее удобно. Вальдес обнял его одной рукой:
- Ну что, я халтурщик?
- Собака ты бешеная, - с удовольствием отозвался Филип и почувствовал, что Вальдес улыбается ему в волосы.
Он задремал, было, но ненадолго. Какое-то напряженно-нетерпеливое движение Ротгера вырвало его из сонного блаженства.
- Что?..
- Тебе не холодно?
- Нет, ты теплый. Сам-то не замерз?
- Между тобой и стенкой? Нет, конечно. Вина хочешь?
- Больше не хочу, спасибо.
- Тебе не очень тесно?..
- Нет. Ротгер, что не так?
- Не так?
- Да, что не так? Почему ты все время дергаешься о ерунде. Мне почему-то казалось, что, поимев меня, ты будешь довольно жмуриться и изводить меня насмешками, но никак не кудахтать, как наседка!
- Я?! – возмутился Вальдес. – Ну, хорошо, уговорил, буду думать только о себе. Мне, например, тесно у стенки.

Обхватил Филипа поперек живота и еще крепче притиснул к себе. Аларкон полузадушенно захихикал.
- Так просторнее?
- О, гораздо… Так мы занимаем значительно меньше места, видишь? И куча свободного пространства остается.
- Ну да. Правда, с краю, а не у стенки.
- Филип, ты придираешься, – зевнул Бешеный и уткнулся носом в светлые прядки любовника. Фыркнул, укусил мочку уха, попавшуюся под губы.
- Ты опять?..
- Ну, Липпо, - заканючил Вальдес, - ну ты такой, ну я не могу…. Ну давай еще разик, ну, пожалуйста.
- Ну, даю, горе мое…
- Чего, правда?!
- Да, а что?..
- Ну, я не думал, что ты согласишься! А можно? Правда-правда?
- Ротгер, ты зачем просил-то, если не думал?
- Ну, так, на всякий… Вдруг перепадет... Хоть чего-то. Мммм, Филип, ну ты такая прелесть!!!
- А вот за «прелесть» можно получить в челюсть…
- Второй Дидерих! Мое сердце разбито.
- Трепло.

Вальдес в ответ заурчал ласковой кошкой и полез куда-то вниз, а потом губами – на внутреннюю сторону бедер Филипа.
- Ай, Ротгер так не надо, так щекотно, ха-ха, перестань, слышишь?
- Вот ТАМ щекотно? Да ладно! А должно вроде как приятно быть, Филип? Разве нет? Совсем нет?
- Мне приятно, но щекотно, ну Ро-о-отгер!
- Ну, хорошо, хорошо. За сюда не буду… За куда тебе сделать приятно?
- Может, просто сделаем, чего собирались? А ж не девка, в конце концов.
- Да, я вижу.. совсем не девка.. ммм..
- Аааахххх… Ротгер, ну щекотно же!
- И здесь тоже?! Филип, не пихайся! Филип! Придушу…
- Не достанешь…
- Ай!!..

Места на койке для препирательств и потасовки оказалось, действительно, маловато. Размахнувшийся Вальдес не рассчитал – и, перекатившись через Филипа, свалился на пол. Аларкон по инерции перевернулся - и рухнул всем весом сверху на Ротгера.
- Вот ведь…!
И только тут Филип понял. Предусмотрительности Вальдеса можно было позавидовать. Филипу не приходилось видеть вице-адмирала в бою, собственных забот капитан-командору обычно вполне хватало. Но вот сейчас ему в голову закралось подозрение, что знаменитая Удача Вальдеса все-таки есть. И весьма возможно, что она тоже – самого Вальдеса заслуга. Неизбежные стулья в узкой каюте были предусмотрительно растащены по углам и не попались упавшим ни под одну из частей тела, а на полу прямо под кроватью удачно обнаружилось еще с вечера скинутое вниз одеяло, именно в него они и рухнули.

- Ты похож на упавшую на спину кошку, - искренне сознался Филип, выслушав короткую тираду Ротгера, поприветствовавшего на свой манер новую среду обитания. И совершил попытку слезть с вице-адмирала, на которого так уютно и удачно приземлился.
- Представь себе, никак не ожидал от тебя такой... брыкучести, - отозвался Ротгер, всячески мешая Филипу в его благих начинаниях. – А это и неплохо!
- Чего тебе неплохо?.. Ротгер, ты дашь мне с тебя слезть?
- Не дам. Выпрямись.
- Зачем? Тебе недостаточно тяжело?
- Ты сядь, сядь.. Да, вот так. Проникся?
- Кто-то же говорил, что сверху трудно…
- Первый раз за ночь, да, а так… Ну давай, а? Ты такой обалденный…

Филип улыбнулся и приподнялся, давая Вальдесу возможность помочь. Было опять больно. Хорошо, что уже растянуто все и расслабленно оргазмом, но…
Вальдес лежал на спине, на теплых досках пола, положив руки ему на бедра, и смотрел снизу вверх своими потрясающими глазами. Филип постарался улыбнуться ему, согнав с лица гримасу боли, потому что вдруг понял еще кое-что: быть может, он больше никогда не увидит Бешеного – таким. Быть может, никто и никогда больше не посмотрит на него – так. Будто бы он – сошедшее в мир божество. Будто он прекрасен, как море и рассвет, как будто… Неважно. Филип на мгновение задержался, сжав коленями бока Вальдеса, вдохнул – и с силой толкнулся вниз. Горячая плоть внутри задела особую точку, разряд молнии ударил в голову, заставив вскрикнуть, когда Ротгер, прикрыв глаза, приподнял бедра ему навстречу и мягко сжал в ладони его член…
Вальдес молчал и кусал губы, рассиявшись глазами и улыбаясь - как-то кротко и счастливо. Потом судорога исказила его лицо, а Филип почувствовал в себе его прорвавшееся удовольствие. Несколько движений чужой руки – и он сам кончил, стремглав скатываясь куда-то в сияющую пропасть, вниз, а следом за ним туда падала и яркая, безумная Найер…

* * * *
Только когда Ротгер аккуратно уложил его рядом с собой, честно пытаясь отжалеть из-под спины достаточный кусок одеяла, и обессилено прикрыл глаза, Филип осознал, что в комнате почти темно. Большая часть свечей давно догорела, только в жаровне еще тлели угли. Было тихо и хорошо – ровное дыхание Вальдеса сливалось с шумом затихающего шторма, ленивое тепло стояло в каюте, совсем не собираясь, похоже, уступать нагретую территорию промозглости осенней Марикьяры, и ни одна печаль больше не тревожила. Все было хорошо, все было правильно, и даже Вальдес – воплощение диссонанса – не выпадал из окружающей гармонии, а странно дополнял ее собой.

Филип ни за что не смог бы сказать, когда ему в первый раз пришло в голову, что Вальдес, именно Вальдес, понимает все лучше всех. И вообще, может быть, единственный человек на флоте, не адмирал, не родной боцман, а язва и трепло Вальдес - ВСЕ понимает. И все может. Филип чуть повернул голову. Мирное, спокойное выражение на подвижном лице смотрелось... странно. Устал, бедняга, усмехнулся про себя Филип, вот ведь не подумал бы, что и его можно измотать.
Раньше увидеть Вальдеса спокойно спящим ему не удавалось даже в теньентской молодости. Он и в самом деле отпинывался невесть от кого во сне, и страшно вертелся. Но вот он спит, не шелохнувшись, создавая иллюзию, что такое чудо свыше – молчаливый Вальдес – все же бывает иногда под небом, пусть даже за переборкой капитанской каюты.

Нет, все же странная ирония судьбы привела его, Филипа, сегодня сюда. Он искал покоя – у Бешеного. Что за нелепая мысль? – но предчувствие не подвело, все вышло так, как надо. Даже лучше. Филип успокоился и странным образом, совершенно измотавшись физически, отдохнул душой. Как никогда. Он как никогда близко был сегодня к Ротгеру… А теперь стережет его сон…. Самому Филипу не спалось, то ли так выходило бешеное - вот уж воистину бешеное! - возбуждение, то ли чувство реальности и здравомыслие пытались вернуться на положенные им места в голове... Но глаза и не думали закрываться. Не было мыслей, не было даже чувств, он просто лежал в темноте и улыбался. Хорошо бы, наверное, было встретить вот так – рассвет… Хорошо бы, наверное, исчезнуть раньше, чем проснется Ротгер… Но это все – потом. А пока можно просто лежать в темноте и слушать ночь, уходящий шторм, корабль, треск угольков в жаровне, можно лечь удобнее, обнять Вальдеса, не опасаясь насмешки и неугомонности, забраться пальцами в спутанные волосы и тихонько их перебирать, глядя, как за окном каюты медленно выбирается из-за грозовых туч Наер…

- Не, ну Филип, ну я так не могу!!!
Голос в темноте раздался настолько неожиданно, что задумавшийся Филип на мгновение задержал дыхание, а потом дико, изо всех невелиликх оставшихся сил заржал.
- Тебе смешно, - притворно возмутился Ротгер, пихая Аларкона в бок локтем, благо особенно размахиваться для этого не приходилось, - да прекрати же ржать, зараза, ну как ты не понимаешь.
- Что ж тут непонятного... – попытался отдышаться Филип, но смеховая судорога вновь скрутила тело, - Нет, Ротгер, ты – это все же нечто особенное. А мне тебя даже и утешить нечем. У меня там уже все так болит, Ротгер, вот правда все, мне даже не стыдно!
- Да ну тебя к зубаньей бабушке, Филип! Ну, не могу я, ну, когда ты меня еще решишься так осчастлививть? Ну, может... хоть как-то, а? Может, хоть ртом?
- Ну..., - озадачился Аларкон, - Я не пробовал никогда... Прости, если получится как-то не очень….
- М-м-м… Правда, никогда не пробовал?
- Правда.
- Слушай, это же здорово! – вдруг обрадовался Вальдес не понятно чему. – Давай, я тебе покажу? Ну, пожа-а-алуйста!
- Покажи, - захихикал Филип, - я быстро учусь.
- Эх, ты, вообще, - один сплошной дар. Чистым золотом.

Он крепко и жарко поцеловал Аларкона, укладывая его под себя на спину, скользнул вниз, к бедрам.
- Смотри внимательно, - озорно блестнул глазами Ротггер, проведя языком по болезненно остро отзывчивой плоти, - два раза повторять не буду!
- А может, и буду... – сообщил он после паузы, чем в очередной раз насмешил Филипа, впрочем, ненадолго. Горячий язык обнял головку, надавил на маленькое углубление на вершине, и Аларкон понял, что чувствует человек, которого заворожили астеры в пляске у Осеннего Костра. Вроде бы и жив, и цел, и в своем уме, а творишь и чувствуешь такое…
Искусанные костяшки пальцев, трещинка на пересохших губах, собственные безумные стоны – и огонь вокруг. Внутри искрился и пылал звездный дождь, кружился все быстрее, быстрее, сердце бешено билось, как птица бьет крыльями в тесной клетке. А потом эта птица вырвалась - и упала вниз, в высокое небо…
Это была не просто страсть, понял он, когда все закончилось. Он был мокрый и выжатый, в голове еще стучала кровь, но тело уже раскинулось навзничь, ослабло. Это была не просто страсть, но магия. Странная, дикая и опасная – но не для него, не сегодня…

- Филип, ты хоть глаза в кучу собери, - окликнул его Ротгер, и по голосу было слышно, что он улыбается.
- Не хочу… – лениво отозвался Аларкон и потянулся всем телом. – Мне и так хорошо.
У Вальдеса был смеющийся взгляд – и странно умиротворенный. Он ласково усмехнулся уголком рта, сдернул с койки все тот же плащ и укутал Филипа, оставив себе краешек.
- А мне раньше не везло с астерами, - прошептал Аларкон, силясь дотянуться и обнять его – который раз за вечер удостовериться, что он живой, настоящий и здесь, рядом.
- А теперь, наверное, будет. Спи, Филип. Рассвет скоро, надо немного отдохнуть, ладно?
- Какое ладно? – удивился Аларкон, ловя Вальдеса за плечо. – Ты же хотел еще!
- Да это я для тебя, честно говоря. Я обойдусь. А вот ты слишком много думал и не мог уснуть, верно?
- Да… А ты откуда знаешь?
- Просто – чувствую. Не спрашивай, как это, я не знаю. Наверное, переобщался с ведьмами, и правда. А вот сейчас тебе хорошо, спокойно и хочется спать. Вот и спи. И не думай о плохом.
- Не буду, - честно пообещал Филип, выпутался из плаща и с Ротгера тоже его стянул.
- Эй, а спать? – рассмеялся Вальдес, касаясь его щеки теплыми пальцами.
- А потом – сразу спать, - пошептал Аларкон, целуя любовника в губы, и опустился ниже, к бедрам…

* * * * *
Проснулся Ротгер один. На полу собственной каюты, заботливо укрытый плащом и одеялом сверху. В каюте царил полный порядок, не было ни Филипа, ни его одежды, ни пустой бутылки из-под вина.
Вальдес усмехнулся и покачал головой. Даже его собственная одежда, скинутая вчера на стул, была сложена аккуратно, стулья – на привычных местах, койка, кроме одеяла, заправлена. Все было как всегда – будто прошедшая ночь привиделась в ярком сне, если бы не одно…
В край стола был воткнут его, Вальдеса, нож. Ротгер сделал над собой усилие, встал и подошел посмотреть.
Перевязанная суровой ниткой, ножом была приколота к столешнице тяжелая золотая прядь.
- Чудак, - тихо улыбнулся Вальдес и полез в сундук с одеждой искать кусочек замши на ладанку, - за ночлег на полу – да золотом…

* * * * *

- Господин вице-адмирал!
- Басти, ты с мачты упал? Господин командующий авангардом, блин.
- Я не упал, у меня официальное дело!
- Да ну? Это повод меня так пугать с утра?
- Это повод подчеркнуть твое высокое офицерское звание, обязующее тебя быть честным со своими товарищами.
- Басти, чего тебе надо, фалом тебя придуши?
- Мы с господами офицерами держали пари, Ротгер. Только ты можешь нас рассудить!

Вальдес с подозрением оглядел трех господ вице-адмиралов, двух контр-адмиралов и господина капитана-командора Аларкона в особенности.
- Ну? – настороженно спросил он. Подвох явно был, и нехилый. Главное, вовремя его понять…
- Скажи-ка, Ротгер, откуда у тебя такой замечательный… гхм… синяк на шее? И что за дар скрывает твоя новая ладанка? Кто на этот раз не устоял? Дорита Эчеверия? Или вдовушка Брагнель, а, Ротгер? Такая темпераментная дама!
Вальдес всесторонне обдумал вопрос. Покосился на Филипа, стоявшего за плечом Хулио Салины. Филип еле заметно двинул бровью и за спиной командующего арьергардом показал Вальдесу непристойный жест.
Бешеный просиял, закатил глаза и вдохновенно взвыл:

- Ну, я же рассказывал чуть не полКруга назад! Моя блондинка! Ну, та самая – обалде-е-е-енная!!! Сейчас покажу!
И принялся азартно вытряхивать на ладонь золотистый локон.
Господа вице-, контр- и прочие морские офицеры слушали Вальдеса как всегда: некуртуазно поразевав рты, прежде чем заржать. А потом – опять же, как всегда, - наперебой засыпали еще более дурацкими вопросами. Правда, на этот раз весь процесс добровольного запудривания мозгов занял всего-то полчаса, весьма недолго для господ морских офицеров, особенно впреддверие отдыха.

- Вот скажите мне после этого, господин вице-адмирал... Ну, Вальдес, не делай такое лицо, в море селедка передохнет. Вот если она такая потрясащая, как ты нам тут полчаса заливал, что ж ты на ней не женишься?
- Ооооо, - протянул ошеломленный таким поворотом разговора Ротгер, с трудом удерживая себя от желания икнуть и немедленно заржать, потому что лицо Филипа, по-прежнему стоящего за плечом Салины, представляло собой зрелище поистине уникальное. Количество написанных на нем некуртуазных выражений не поддавалось ни озвучиванию, ни подсчету. Вальдес смотрел ему в глаза всего несколько мгновений прежде чем, улыбнувшись, чуть приобнять Берлингу за плечо, и доверительно сообщить гогочущей компании:
- Знаете что?.. – казалось, затаился даже ветер, как будто даже ротгеровым «девочкам» стало на миг интересно. - По-моему... Да, определенно... Она против!