|
Миссия невыполнима Автор: Lalait, Endis * * * * * - Вальдес, ты меня понял?! – Филипп Аларкон неистово комкал перчатки, выжигая дыры в камзоле Ротгера яростным взглядом. - Филипп, ну чего ты нервничаешь?.. Первый раз что ли. Возьму я твой секретный пакет… - Это не пакет!! - Ну, хорошо, хорошо, спокойнее, непакет, так непакет. Закатных кошек ты там, что ли, оставил? - Вальдес… - Все-все, молчу. Иди ты уже на свой корабль. Я помню. Комната в «Ржавом якоре», ключ у хозяина, взять бережно, доставить на Марикьяру до месяца Летних Скал. За сохранность отвечаю головой... и всем другим. Филипп, там что, контрабандная гальтарская скульптура? - Нет, алатская хрустальная ваза! – огрызнулся Аларкон. – Ротгер… Если хоть что-то – хоть что-нибудь! – случится, я не знаю, что я с тобой сделаю. Я сказал. Мрачный Филипп перепрыгнул с причала в шлюпку, и весла ударили по воде. Капитан «Астэры» обижено нахохлился, провожая суденышко взглядом. Потом передумал и ухмыльнулся. - Он меня не любит, - пожаловался Вальдес подошедшему Альмейде. Вице-адмирал помахал удаляющейся шлюпке, поправил перевязь и пожал плечами: - Ты ж не девка, чего ему тебя любить… - Ну, я не в этом смысле, - возмутился Ротгер, - вообще не любит. Как человека… Ну как там – любовь к ближнему, морское братство… - Вальдес. Готовь «Астэру», а? Филиппа я послал на разведку. Эскадра уходит с отливом. Ты – завтра утром. Помни, что у тебя на борту. И будь посерьезнее, ладно? Мы отвлечем и отловим этот проклятый капер. А ты благополучно дойди до Марикьяры. Уговор? - Уговор, - кивнул Кэналлиец. – Рамон, а почему меня Филипп не любит?! - Квальдэто цера... – вздохнул Альмейда.
* * * * * Вальдес знал Хексберг, как свои пять пальцев. «Ржавый якорь», вопреки простецкому названию, был весьма приличной гостиницей недалеко от порта. Ротгер отправился туда еще днем – на вечер оставалась куча дел, погрузка заканчивалась, и все, что Аларкон просил забрать, следовало тоже погрузить, а не тащить завтра с собой в капитанской шлюпке. Хозяин гостиницы, видимо, был предупрежден и ключ отдал без вопросов, но смотрел на капитана испытующе и с сомнением. Вальдес открыл тяжелую скрипучую дверь и увидел чудо. Чудо окинуло Вальдеса взором, достойным Первого Маршала на смотре новобранцев. Капитан «Астэры» настолько опешил, что почти непроизвольно щелкнул каблуками и вскинул перчатку, будто приветствуя старшего по званию. Чудо ответило преизящнейшим книксеном и милостиво улыбнулось. Золотые кудри рассыпались по алому бархату плаща. - Ротгер Вальдес, капитан «Астэры», к Вашим услугам. В чуде было 3 фута и 8 дюймов роста и от силы 60 фунтов веса. Зато имелись огромные синие глаза и длиннющие золотые ресницы. Чудо потянуло изящным веснушчатым носиком и представилось: - Филиппа Антония Аларкон. Тут Вальдес наконец-то понял, что просто сошел с ума, и очень обрадовался. Девочка охотно отозвалась ясной улыбкой на счастливый капитанский оскал, и это настораживало. * * * * * - Рамон! Рамон!!! У меня ребенок! - Поздравляю… Начинался вечерний отлив. Эскадра стояла на выходе из Хексбергского залива и шлюпки одна за одной отваливали от причала – офицеры возвращались на свои корабли. Альмейда размашисто шагал по мокрым доскам, натягивая перчатки. Вальдес обогнал вице-адмирала и преградил ему путь. - Это не-смеш-но! Аларкон просил меня «забрать кое-что из гостиницы». Какие мелочи, я же все равно иду на Марикьяру. А там оказалась его дочь! Рамон, дочь Аларкона! - Рамон – не дочь Аларкона, дочь Аларкона - Филиппа… - Рамон – не вице-адмирал, вице-адмирал не издевается над своими офицерами… - Ротгер, это всего лишь ребенок. - Рамон, я боюсь детей. Дриксен не боюсь, кэцхен не боюсь, шторма не боюсь, детей боюсь! Это ничего, что меня даже не спросили? – Вальдес пребывал на шаткой грани между возмущением, потрясением и обидой. Даже как-то растерял неистребимую свою жизнерадостность. Альмейда посмотрел ему в глаза и вздохнул: - А ты бы согласился, если бы знал заранее? - Конечно, нет! И вообще, это бесчестно! - Нехорошо получилось, - понимающе кивнул вице-адмирал и положил руку другу на плечо, - Аларкон сам не слишком счастлив, поверь. Но у него не было выхода. - Я не сделаю этого. Это море, в море опасно, а на корабле нет ни кукол, ни мамок, ни нянек. Там полно здоровых грубых мужиков. Я офицер, не гувернер! - Рогер. Погоди, - Альмейда повел рукой, будто не зная, с чего начать, помолчал. – Аларкон женился, едва получил офицерский чин, сам помнишь. Без отца он остался еще в детстве, а его почтенная матушка, не молодых уже тогда годов, относив пятнадцать лет траур, женила сына и через месяц сбежала с генералом Торкского кавалерийского полка. Да, да, я тоже обалдел, когда узнал. С тех пор живет в Торке. Недавно овдовела во второй раз. Уезжать обратно на Марикьяру отказывается. Но просила сына привезти показать внучку, мол, посмотреть перед смертью. Филипп отказать не смог, я бы не смог тоже. Он привез девочку в Торку весной, сейчас должен был забрать. Кто же знал, что альмирантэ прикажет собрать все силы и до конца навигации отловить этот проклятый капер?! Вальдес озадачено почесал в затылке: - Мда, понимаю... Но почему я?! - «Астэра» совсем новенькая, необстрелянная. Ты ведешь ее на Марикьяру, знакомишь с большим морем. Везешь важнейший груз. У тебя самый безопасный маршрут. Пока все остальные ловят пирата… - Обидно! – нахохлился капитан. – Я, может, тоже хочу как все… А вы мне не даете. А потом еще и говорят, что Вальдес вечно не как люди! - Ты не люди, ты Бешеный. Ротгер, это приказ! - и чуть мягче: - Было бы, о чем жалеть. Какой-то треклятый идиот с манией величия, которого даже дриксен приговорили повесить. Что за поветрие - изображать из себя «Императрикс»! Развелось тут… - Но я не умею обращаться с детьми! – жалобно посетовал загнанный в угол капитан. - Вальдес, - вздохнул Альмейда, - мне бы твои проблемы! И шагнул в подошедшую шлюпку. На Марикьяре у вице-адмирала остались маленький сын и совсем крошка-дочь.
* * * * * С утренним отливом «Астэра» ушла из порта. За кормой вставало солнце и красило тяжелые паруса в розовый и алый. Вальдес сидел на носу, смотрел сквозь паруса на яркую зарю и грустил. Свою каюту он честно отдал дорите Филиппе. Но печалила его не перспектива ночевок на кубрике с командой, а своя полная несостоятельность в вопросах воспитания. Вальдес думал о куче проблем, внезапно соткавшихся из ниоткуда, и ему было тошно. Чем кормят детей?... Едят ли маленькие девочки солонину и грубую кашу? Или надо непременно молока и тонких круп? И где их взять?.. Чем целый день занимать ребенка? не продержишь же в каюте тридцать дней…. А на палубах, среди матросни и – о, ужас – холодной воды…. А если шторм.… А если этот грешный капер увернется-таки от эскадры и налетит прямо на них?.. что будет с новенькой, только со стапелей, «Астэрой»? В каком виде он приведет ее на Марикьяру?.. Перед внутренним взором всплывало усталое лицо Альмейды, перечеркнутое тенью мачт уходящей в залив «Алвасете»: «Уговор?» - Уговор… - сам себе прошептал Вальдес и поспешно вскочил на ноги, собираясь проведать рулевого – что угодно, только бы сбежать от неминуемого следующего видения – перекошенной физиономии Аларкона… Его родичи бергеры в таких случаях советовали не думать о белом медведе. Ротгер честно старался не думать. Хотя поголовье мишек стремительно разрасталось…
* * * * * Но ко всему привыкает человек – привыкли и моряки «Астэры» к маленькой девочке, при которой следовало придерживать язык. Впрочем, тут курьезов тоже хватало. Услышав, как боцман попросил матросов быстрее совершать движения нижней частью тела, потому что нужно убрать часть парусов, а они похожи на очень замученных бессонной трудовой ночью обезьян, Вальдес подавился вином из фляги и долго кашлял, схватившись за голову. Привыкла девочка к чужим людям и грубым, а иногда и покалеченным лицам. Перестала пугаться и робеть, научилась улыбаться и не лезь под руку не вовремя. Привык капитан к тому, что дети – это нестрашно и не такое уж стихийное бедствие, а бывает даже забавно. Привыкла «Астэра» - к морю, людям, парусам и ветру… И Вальдес уже было понадеялся, что Ответственное и Ужасно Важное задание окажется проще и легче, чем ожидалось… Но благими ожиданиями, как известно, выстлана дорога в Закат. А Ротгер Вальдес, несмотря на славу Бешеного, туда вовсе не торопился.
* * * * * Сомнений быть не могло – доблестная эскадра ищет ветра в поле. То есть в море. Но это уже не суть важно. Треклятый капер приближался неуклонно. Когда к закату дня впередсмотрящий закричал «Паруса по левому борту!», они с Чентой и офицерами дружно решили – купец. Блажен, кто верует, учила «Эсператия», но Вальдес давно имел к священной книге ряд существенных вопросов. Он разглядел в трубу бурые (в шадди они их, что ли, красили?) паруса и хищно скалящуюся куницу на носу, и ему сделалось как-то нехорошо. Ковыряние ногтем планшира особого успокоения не принесло. Ротгер вздохнул и скомандовал готовиться к бою. Поднялась суета. Вальдес требовал к себе теньента Ферро, на пушечных деках нарастали грохот и беготня – канониры готовили орудия, проверяли запалы и порох, заливали водой доски… На верхней палубе носились матросы – укрепляли снасти, защищали бочками и тюками руль и приборы… Ферро так и не обнаружился, Вальдес поймал за ухо быстроглазого, нескладного юнгу и послал срочно передать абордажникам, чтобы пять человек оставались у входа в трюм неотлучно. И чтобы туда прикатили пару бочек с порохом – на самый крайний случай… Треклятый Важный груз… Юнга умчался, ускоренный воспитательным капитанским подзатыльником, сам Вальдес плюнул на чины и полез помогать натягивать сетку над палубой – от обломков рей… Что-то ткнулось Вальдесу в ногу, он помянул в горячке Леворукого, но, к собственной радости, не успел вволю пораспространяться о физиологических особенностях флоры и фауны вольного острова Марикьяры. Маленькие ручки обхватили его за пояс и заплаканная Липпа повисла на разгоряченном капитане, заикаясь и зовя то маму, то отца, то Создателя. Вальдес ни последним, ни – кажется – вторым, ни – хвала Леворукому – первым себя не числил, но послушно замер, изобразив подпорку бизань-мачты. Руки метались, порываясь обнять малышку, но, вспоминая, что некий небезызвестный капитан обещал с ними сделать в случае «хоть чего-то», останавливались. Вальдес сделал над собой волевое усилие, придушил инстинкт самосохранения и, разжав детские ручки на своей талии, присел перед Липпой, обнял девочку за плечи и заглянул в лицо: - Чего ты, маленькая? Испугалась? Она всхлипнула и часто закивала. - А ты не бойся. Ты ведь папина дочка, правда? А папа у тебя тыщу миллионов раз ходил на абордаж. Он у тебя герой! И ничего не боится. Филиппа предано смотрела на него огромными синими глазами: - Почти как дядя Росио? - Эээ.. хм.. Ну, дядя Росио, - «главное не ржать, главное не ржать», - это совсем великий герой. А папа твой, он чуть-чуть поменьше, но тоже – ого-го… - Капитан Вальдес, а вы – герой? Вы тоже тыщу миллионов раз на абордаж ходили? Вы нас всех спасете? Природная жизнерадостность пошла на внезапный прорыв, и самообладание героически пало. Вальдес все же заржал. - Знаешь что, Пипка, - с облегчением сказал девочке Бешеный, - вот тебе кортик. Иди в свою каюту. Которая моя. Там стоит большой сундук. В сундуке бумаги – только тс-с-с-с! – иди, запрись изнутри и охраняй их, поняла? Это самое ценное, что есть на «Астэре»! Пираты не должны их получить! Глаза малышки мгновенно высохли, округлились и заблестели: - Любой ценой, капитан?! - Любой ценой, юнга! - Р-р-разрешите выполнять? - Выполняйте! – сурово кивнул Вальдес. Липпа схватила капитанский кортик обеими ладошками за рукоять и умчалась. Вальдес почесал в затылке. За судьбу своего запасного белья и вороха старых карт он мог быть совершенно спокоен. Капер заходил с подветра. - Чента! Смотри не подставь ему корму… И пусть на нижнем деке будут готовы канониры. И стрелков на марсы… - Не извольте беспокоиться, капитан! У штурвала Юрген Трант, уж он позаботится, чтоб пирату досталось по полной… И руля себя лишить не позволит. - Абордажная команда готова, капитан! – Себастьян Ферро, марикьяре, как и все абордажники на «Астэре», сиял, точно начищенная монетка. Он хотел в схватку. Вальдес ему позавидовал. Дурная штука – ответственность. Хочешь, не хочешь, а будь добр головой думай, не сердцем. - Как это, в сущности, грустно, господа. Идем себе, никого не трогаем. А наша доблестная эскадра непонятно где непонятно чем занимается…. - Капита-а-а-ан! – в один голос взревела команда. – Мы лучше эскадры, мы не подведем! - Верю, дети мои. Верю! – Вальдес промокнул несуществующие слезы кончиком шейного платка. «Дети», многие из которых были постарше капитана раза в два, жизнерадостно заржали, загомонили и суетливо кинулись по своим местам. Трант был мастер своего дела, лучшего рулевого Вальдес еще не видел. Не даром он так долго сманивал его к себе от Берлинги, когда старая добрая «Святая Агнета» обрела покой у входа в Хексбергский залив. Трант на новенькую «Астэру» сманился, а Берлинга еще три дня разговаривал с Вальдесом «на вы» и через Хулио Салину. Капитаны развлекались и делали ставки на исход розни, Альмейда терпел, терпел, а потом уволок Вальдеса в укромный закоулок и «провел разъяснительную беседу». Что вице-адмирал сделал с Берлингой, не видел никто, но в тот же вечер они в мрачном молчании выпили на двоих три бутылки касеры. Помогло. Воспоминания поддерживали и придавали сил, будто друзья и морские братья вставали за спиной. Казалось, только оглянись – и в какой-нибудь полумиле покажутся паруса: «Марикьяра», «Победитель дракона», «Звезда Талига», «Зимняя молния»… Вальдес ухмыльнулся и потянул саблю из ножен. Трант не подвел – «Астэра» тоже. Капер оказался ровнехонько по правому борту, завопил Чента, и полный бортовой залп тряхнул корабль, сбив с ног половину команды. Заполоскал оборванный фал. Но пирату пришлось куда хуже. Он выстрелить не успел – на какую-то долю мгновения – и теперь уже больше не выстрелит. Все ядра попали в цель. На деках капера начался пожар. Канониры судорожно тушили огонь, пока он не добрался до пороха. Им было не до стрельбы. В развороченном борте торчали покореженные пушки и кровавые ошметки тел. Но команда была готова к бою. К «Астере» полетели крюки и дреки, одновременно Вальдес закричал «На абордаж!», хотя на абордаж брали вроде как его. Через борт полезли первые чужаки – и началось… * * * * * Раз или два его почти доставали, но спасала плотная кожаная куртка. Рубашку, правда, так и так пропала – особо ретивый северянин попытался придушить Вальдеса голыми волосатыми лапами. Цели не достиг, получив кинжалом под ребра, но кружевной воротник изорвал непотребно. Все было неплохо до того момента, когда пираты поняли, что их корабль обречен. В недрах пушечных палуб что-то бухнуло – раз, другой – и стало ясно, что с огнем не совладать. Тушить его больше не пытались: видимо, столь удачный полный бортовой залп «Астэры» стоил каперу слишком дорого. Терять чужакам было больше нечего, и они рванулись уже не за поживой, но за спасением собственных жизней. Вальдес видел абордажную команду – рубаки стояли крепко, вокруг них валялись кучи обезображенных тел. У матросов дела обстояли хуже, хотя ребята они были крепкие и суровые. «Выстоим», повторял про себя Вальдес, как иные повторяют молитву. «Выстоим, выстоим, выстоим, мы сильнее, мы правы…». Команда защищалась отчаянно, но каждый то и дело находил глазами капитана – тот рубился на баке. Ротгер чувствовал взгляды своих людей, будто прикосновения – вопросительные, тревожные, горячие. Он должен рубиться и должен стоять крепче всех, его люди идут за ним... «За мной, за мной, за мной», - скрипел рей где-то в вышине, но оглядываться времени не было. «Я Бешеный, я могу все, даже то, что люди не могут, я не как люди...» И капитан держался. Он знал, что его команда лучше любой эскадры. Она не подведет…. Время текло то ли слишком медленно, то ли слишком быстро – не разобрать. И сколько длилось бы это застывшее мгновение крови, боли, смерти и ненависти, неизвестно, но события имеют своенравную привычку изменяться в один момент. Откуда-то с юта послышался грохот, треск ломаемого дерева и тонкий испуганный детский крик. Вальдес взмок за одно мгновение ужаса так, как не вымок за всю рубку. Откуда только взялись силы и ярость – двое нападавших отлетели прочь – один с проломленной головой, второй за борт спиной, и капитан в два прыжка долетел до каюты. Он знал, что должен успеть. Непременно должен, иначе с малышкой Пиппой случиться беда. И все-таки не успевал. Выломанная дверь капитанской каюты валялась на палубе, там же лежал один из пиратов с раскроенной головой, а рядом, истекая кровью, – одолевший его бергер-канонир. Но в каюту сквозь пролом уже вваливался новый чужак – мелкий, тонкий, но от этого не менее опасный. Пиппа взвизгнула еще раз, пират ухмыльнулся окровавленным лицом, отступил и поднял пистолет. Вальдес понял, что сейчас будет, заорал – и увидел девочку, судорожно сжавшую его собственный кортик. «Леворукий, что он против пистолета…» Раздался выстрел, дымок взвился над дулом, сизый и сухой в этой мокрой от крови и брызг преисподней, и на груди Себастьяна Ферро расцвел кровавый фонтанчик. Командир абордажников молча и тяжело рухнул в тот самый пролом на месте дверей каюты, который успел закрыть собой. В следующую секунду сабля Вальдеса снесла голову пирату. «Вот и все», - подумал он почему-то, - «Вот и все...» Капитан оглянулся и увидел, что туда же, к каюте, рванулись одновременно все – и этим яростным рывком смели нападающих… Кое-где еще звенела сталь, но как-то жалко и недолго. Несколько человек по команде Юргена Транта рубили последние крюки и дреки, встрепенулась пара парусов – рулевой уводил «Астэру» от поглощаемого огнем капера…. Чента кричал, чтобы чужаков кидали за борт, Вальдес не возразил, и матросы быстро очистили палубу от пиратов – мертвых и еще живых… В каюте плакала в голос над телом марикьяре девочка Филиппа. Кто-то зачерпнул ведро воды за бортом – и обдал палубу, смывая кровь. Ротгер вдруг понял, что ему холодно и провел ладонью по лицу. Пальцы дрожали. А он все стоял и смотрел на капер, который весь окутался пламенем, но уже далеко, как огненный призрак на гематитовых волнах. Ах, да. Наступила ночь. Чинили и мыли корабль до рассвета. Умница «Астэра» выдержала бой и довольно легко отделалась. Двоих чудом спрятавшихся под бочками второй палубы пиратов без разговоров отправили вслед за подельниками - за борт. Своих погибло всего-то семеро. Если, конечно, «всего-то» можно сказать о гибели друзей и товарищей…Треклятый Важный груз был цел и невредим, такелаж восстановили за пару часов, подлатали фальшборт. Даже раненых оказалось не так много, и никого – тяжело. Из добра: непонятно, каким образом, пропал старый вальдесовский сундук – и все вещи дориты Филиппы…
* * * * * Погибших товарищей хоронили на следующее утро. Капеллана на судне не было, и Вальдес – непривычно серьезный и как-то разом усталый и взрослый – сам пожелал им легкой дороги в Рассвет. Тела завернули в запасной парус. Пустили по кругу фляги с касерой, а остатками окропили семь одинаковых и уже безликих свертка. Потом тела на тросах опустили за борт, и золотая солнечная дорожка еще долго дробилась искрами на тех волнах, что приняли павших. Филиппу долго просили уйти и побыть пока что в каюте, но она молча мотала головой, а потом намертво вцепилась в широкий вальдесовский ремень и больше ни на шаг не отходила. Только тихо спросила, кто из них тот самый офицер, что ее спас. Ротгер показал ей тело Ферро. Девочка подошла – почему-то на цыпочках – и повязала на край грубого савана свою алую ленточку. Никто не объяснил бы зачем, но никому и в голову не пришло усомниться, что так надо. Она не плакала. Смотрела огромными сухими глазами и молчала. Когда волны глухо плеснули о борт, принимая скорбный груз, девочка дернулась, как от пощечины. Ротгер положил руки ей на плечи и почувствовал, что она дрожит – мелко и часто, как потревоженная струна. Капитан стянул с плеч потертую, с прорехами от недавней схватки, куртку и завернул Филиппу, мягко потянув за собой от борта: - Пойдем?.. Она кивнула и взяла его за руку. Маленькая холодная ладошка спряталась в его большой и сильной. И Вальдес с тоской подумал, что, все же, очень хочется встретить капитана Аларкона в долгожданном Марикьярском порту – и дать по морде. По обаятельной блондинистой морде. И вовсе не за «маленькое поручение», доставившее столько хлопот. А потому что маленькие девочки не должны быть такими одинокими, с такими недетскими бедами среди огрубевших чужих мужиков, – пусть даже всего тридцать дней пути…. Он привел малышку в каюту, где уже успели отремонтировать дверь и прибрать. Усадил прямо на стол и вручил припасенную чашку с горячим отваром трав. Судовой врач утверждал, что это успокоит ребенка. А сам устроился рядом, на стуле, опустив голову на руки. Ротгер понял, что жутко устал. С Пиппой становилось почему-то спокойнее… Они молчали – девятилетняя девочка и битый морем капитан – как молчат друзья. Как молчат, когда не нужно слов, чтобы понять того, кто рядом. Вальдес почти задремал. - Им там не холодно? – спросила вдруг Пиппа, косясь в окно. За кормой солнечные зайчики играли на горбатых зеленых волнах. Ротгер не понял – почувствовал, о чем она говорит, и покачал головой: - Нет. Конечно, нет. Они же в море. Дома, - это были те слова, что он повторял себе с самого первого в жизни морского боя. И он верил, что это так. - Я все думаю, - тихо продолжила малышка, грея исцарапанные ладошки о горячую кружку, - а вдруг папу тоже когда-нибудь… так?.. Вальдес никогда не боялся моря. В Хексберге шутили, что у марикьяре кровь соленая, потому что напополам с морской водой. Море было домом и свободой – и крыльями… Филиппа будто прочитала его мысли. А вернее всего - почувствовала: - Когда он уходит в плаванье, мама становится рассеянная и грустная. Тогда можно творить в доме все, что угодно, - некому ругаться совсем. Мне раньше нравилось. А теперь я поняла, почему мама плохо спит по ночам – она слушает море. Чтобы оно ВОТ ТАК не всплеснуло вдруг. Я теперь тоже буду слушать… Вальдес смотрел на нее, и ему хотелось одновременно и плакать, и сделать что-то очень, очень хорошее, чтобы эта малышка улыбнулась снова. Прямо сейчас. Но ничего великого и прекрасного он не придумал. - Твой отец всегда будет возвращаться, Пиппа. Ведь вы с мамой его ждете… - сказал он вместо этого. Филиппа задумалась, склонив голову к плечу, совершенно отцовским жестом потерла пальчиками переносицу, сердито стерла одинокую слезинку. И внезапно выдала: - А тебя кто-нибудь ждет дома? - Конечно! - А кто? - Карла, - оскалился Ротгер. - Это твоя невеста? – со строгой ноткой детской ревности. - Нет, это моя кошка, - Вальдес подмигнул малышке и вдруг спросил: - Пипка, хочешь искупаться?.. - Хочу, - удивилась девочка. После безумной ночи она была ужасно грязная, волосы сбились, платье порвалось. - Только ведь от морской воды все в соли потом будет… - Зачем морской? Разве ты найери? У нас в трюме полно бочек замечательной пресной воды. Филиппа рассмеялась сквозь стремительно высыхающие слезы: - Я не похожа на найери? Совсем-совсем? – и кокетливо поправила жесткую и белую от соли прядку. - Похожа, - почти серьезно кивнул капитан и подумал, как, все же, детство легко переходит от горечи к смеху, - только хвост у тебя куда как симпатичнее. И легонько дернул золотистые локоны. * * * * * Бочку с теплой водой поставили прямо в каюте. Пока грели воду на камбузе мелкими посудинами, Вальдес успел перерыть все корабельные запасы и даже часть груза для марикьярского флота. К Ченте он явился с характерным азартным блеском в глазах, и боцман с ужасом понял, что у капитана возникла Идея. Одна из тех, за которые этому обожаемому командой капитану регулярно влетало… Выслушав идею и осмотрев капитанскую добычу, Чента уверено закивал: - Его Светлость вам точно голову отвертит, капитан. Вот увидите. - Если отвертит, я уже точно не увижу, так что беспокоиться не о чем! – беспечно отмахнулся Вальдес. Его Светлостью звали на флоте капитана Аларкона. Исключительно за цвет волос. И исключительно за глаза. Рука у капитана была нелегкая, равно как и характер. Ротгер вспомнил боевую молодость, службу со Светлостью на одном корабле и захихикал. Через час все было готово: вода нагрелась и довольная Пиппа наконец-то могла вволю накупаться. Вальдес взял обрезки кожи и сел у дверей каюты латать порванную в ночной схватке куртку. А заодно охранять. Чтобы в каюту не ввалился никто особо забывчивый. Пипка выбралась из бочки через час, мокрая и счастливая. Завернулась в большую простынку, высунула наружу розовый любопытный носик и попросила отыскать гребень. Хоть какой-нибудь. Хоть какой-нибудь гребень Вальдес отыскал у абордажников - «для Маленькой Светлости» им было не жалко. Но заплетать ей косички Вальдес отказался наотрез, даже после убийственного довода «а вот папа умеет». Второй раз носик высунулся из каюты спустя еще полчаса и был на этот раз озадачено наморщен: - Капитан Вальдес… А моя одежда-то… того… - Того, - хитро прищурился Вальдес и жестом профессионального лицедея выудил из-под куртки сверток - Дорита, не откажитесь принять скромный дар от команды корабля… Филиппа удивилась и юркнула обратно. Вальдес прислонился спиной к переборке и стал про себя считать до ста. Получилось до двадцати, а потом из каюты раздался восторженный вопль, дверь распахнулась и дорита Филиппа Антония Аларкон, благовоспитанная юная леди, повисла у капитана на шее. Срочно обрезанная и перешитая на ее изящный размер форма сидела ладно, будто Чента полжизни провел не на палубе, а в лавке портного. Хохочущий Вальдес оттащил ребенка на главную палубу и водрузил на бочонок у самой грот-мачты. Команда сбежалась поближе, оценила и дружно захлопала в ладоши. Раскрасневшаяся Филиппа посмотрела на Вальдеса с обожанием. Вечером того же дня она нашла его на палубе и смущенно потянула за рукав: - Вот… Ротгер отвлекся от разговора с Трантом и наклонился к девочке: - Что ты, малышка?.. Она молча сунула ему в руки нечто белое и чуть влажное, в чем Вальдес с изумлением опознал свою рубаху, ту самую, испорченную в бою… Недовысохшая, но чистая, аккуратно выстиранная и – зашитая. Разорванный в лоскутья кружевной воротник был тщательно и кропотливо собран. Нитки были не белые, шелковые, как рубаха, а грубые бурые, а руки мастерицы – явно детские. Вальдес расчувствовался. Нет, серьезно. Не хотелось даже отшучиваться. Такими трогательными и заботливыми были эти неровные, неумелые стежки. Говорили, что капитан потом очень берег эту рубашку и считал ее счастливой… Но это уже другая история.
* * * * * Остаток плаванья прошел так спокойно и удачно, будто все неприятности, припасенные «Астэре», иссякли вместе с гибелью капера. Погода стояла солнечная и ветреная, корабль шел полным ходом, и люди наконец-то могли отдохнуть среди спокойных, похожих один на другой, дней. Дорита Филиппа окончательно завоевала сердца команды, и старый Чента то и дело вздыхал – дойдут они до Марикьяры и тихо станет на корабле. Спокойно и обыденно, а «Маленькой Светлости» будет не хватать…. Вальдесу казалось иногда, что девочка успевает быть одновременно везде: в каюте, на камбузе и шканцах, ее любопытный носик мелькал на оружейных палубах, в лазарете и даже – о, ужас! - на вантах. Впрочем, с последним пришлось смириться: непоседливая и верткая, как бельчонок, девочка носилась по вантам наравне с матросами, а скучающий по дому и семье Чента возился с ней часами - учил вязать узлы, показывал, где и что на корабле. Единственное, на что ее удалось упросить – не забираться слишком высоко… иногда Пиппа пропадала у абордажников – они учили ее простеньким уворотам и выпадам с ножом. А к Вальдесу она приходила послушать разные истории – веселые или страшные. Он выяснил, что детям его байки нравятся не меньше, чем друзьям… Заживали раны, притуплялись потери, про пиратов рассказывали уже со смехом, предвкушая, как здорово будет похвастаться перед теми, кто шел в эскадре… Так проходили дни, и однажды Юрген Трант лениво доложил капитану: - Завтра к полудню прибудем на Марикьяру. Если ветер не сменится вдруг. В тот вечер Вальдес напился. Первое плаванье на новом, долгожданном корабле с Важным грузом на борту, первый одиночный бой, первый раз ответственность за ребенка… Давненько не приходилось так вертеться, столько рисковать и столькому учиться. Но Ротгер был рад…. Пить в одиночестве казалось глупо, людского общества не хотелось, и он устроился на носу, возле самого бушприта. Капитан пил с кораблем. «Астэра» была замечательным собутыльником – понимающим, готовым выслушать, а главное – Вальдес чувствовал и знал – не равнодушным. - Так-то подруга,- вздохнул капитан и погладил теплый фальшборт. – Понравилось тебе большое море? «Астэра» взлетала на волнах, и медленно кивала человеку. - Ну, вот и хорошо, - улыбнулся он и откинул голову на планшир. Было тихо, только море шумело, и под ветром скрипел такелаж, на шканцах тихо переговаривались вахтенные. - Вот придем завтра в порт, - мечтательно протянул Вальдес, - и закончится это безумие… Будет скучно, потому что сумасшедшим, как мы с тобой, без безумия скучно всегда, так-то. Но это потом. А первым делом я высплюсь… А вторым – напьюсь. Если, конечно, его Светлость меня не убьет… * * * * * Аларкон вгляделся в подходящую шлюпку и онемел. Едва нос ткнулся в береговой песок, его маленькая дорита Филиппа выскочила через борт в мелкую голубую воду и помчалась ему навстречу, вздымая тучи брызг. Его маленькая, благовоспитанная, чинная леди-кокетка…. В потертой одежонке, явно перешитой из чьей-то куртки и тельняшки, с распущенными золотистыми кудрями, чумазая, в черной морской косынке. Капитан поймал хохочущую дочку на руки, но даже сказать ничего не смог. Обалдевая, ощупал косынку, покрытую капельками высохших соленых брызг. - Она мне мала стала, - пожаловался подошедший Вальдес и улыбнулся в тридцать два зуба, - подарил. Оказывается, я умею ухаживать за девушками, а ты говорил… - Вальдес-с-с-с-с-с… Ротгер примирительно пожал плечами, радуясь, что у Аларкона руки заняты дочкой: - Тебя я понял, исчезаю, не то по шее получу, и подвиг свой не совершу*… И стремительно крутанулся на каблуках, собираясь немедленно ретироваться куда подальше. Отвага отвагой, но жить-то хочется…. Рванулся с места - и врезался в Альмейду. Потер ушибленный о вице-адмиральское плечо лоб и поморщился: - Уйййй… - Я тоже рад тебя видеть… герой. Ты, говорят, по пути успел набуянить! Отловил несчастного пирата и зверски сжег. Одно слово – Бешеный… - Да, я такой! – гордо выпятил грудь хихикающий Вальдес. – А вот где вы, защитнички, шлялись…. - Мы прибыли на сутки раньше тебя. И никого, представь себе, не нашли. Это ты у нас один такой шибко везучий, - Альмейда усмехнулся краем рта, и капитан понял, что вице-адмирал, действительно, жутко рад видеть его живым и здоровым. Это странным образом растрогало. Вальдес шмыгнул носом: - А еще я жадный. Даже пленных вам не привез… - Чисто зверь… - и внезапно серьезно. - Сколько? - Семеро. И с ними Ферро. Альмейда кивнул, сжал его плечо тяжелой ладонью: - Тебя альмирантэ ждет… Иди, господин контр-адмирал. - Что, серьезно?! – взвился Вальдес. – Рамон, не шутишь?! - Делать мне больше нечего, - проворчал Альмейда, но Вальдес уже не слышал – он несся к адмиральской палатке… Проводив его смеющимися глазами, вице-адмирал повернулся к Аларкону: - Филипп, ты там живой?.. Тот оторвал от себя, наконец-то, дочь и ласково попросил: - Филиппа, подожди меня у кареты, хорошо? Я сейчас приду, и поедем домой… Девочка кивнула обоим мужчинам и убежала. Она рада была земле, зелени и дому, где не была с весны…. Аларкон оглянулся на друга, и лицо его было растерянным: - Антония снимет с меня голову… - Кто тебе виноват, Пиппо? Ты еще скажи, что никогда не хотел сына. - Хотел, конечно, но это было девять лет назад, а теперь я люблю свою дочь, свою маленькую леди, и… Альмейда закусил губу, и Аларкон, наконец, понял, что друг над ним смеется. От этого сразу стало спокойнее. - Это не-смеш-но… - Ты повторяешь Вальдеса. - И это тоже не смешно! Жена меня просто убьет, она и так не хотела доверять мне малышку… - Ну-ну, неправда. Она ни за что в жизни не сможет выбрать, кто из вас двоих ей дороже. Так что твоей жизни, дружище, грозит только спокойный отпуск… Аларкон горестно вздохнул, но улыбнулся в ответ.
* * * * * «Астэра» уходила зимовать домой, в Хексберг, и многие пришли пожелать ей доброй дороги. Себастьян Берлинга, Хулио и Диего Салина, Альмейда, Бреве и даже улыбающийся Аларкон и нарядной и воспитанной Филиппой Антонией. Обнялись, попрощались до будущей весны, со смехом передали привет и нитку бус Хексбергским ведьмам. Корабль отчалил, друзья долго махали вслед. Дорита Филиппа в красивом розовом платье, с завитой золотой прической, отступила на полшага за спину отца, так, чтобы он не мог ее видеть, и вытащила из-под кружевного воротника старую черную косынку. Ветер подхватил и затрепал грубую ткань, как маленький флаг. Девочка махала руками и смеялась. - Знаешь, Чента, - задумчиво сказал Вальдес, глядя на тающий в дымке берег Марикьяры, - вот ничего ж себе такое плаванье вышло… Я теперь даже детей не боюсь.
the end
Сайт создан в системе uCoz
|